Анна Данилова - Тарантелла, или Танцы с пауками. Поцелуй тарантула и закрой глаза…
– Мне надо с вами поговорить…
***
Она позвонила ему в три часа ночи. Они договорились, что встретятся через сорок минут у входа в больницу. Теперь, когда все прояснилось, она могла позволить себе все, что угодно. А почему бы не повторить то, про произошло у них в кабинете за ширмой? Жизнь дается только раз, и когда еще ей удасться так развлечься… Деревенская больница, симпатичный умница-доктор, который, к тому же еще, и прекрасный любовник…
В предвкушении сексуальных забав, она решила даже прибегнуть в некому психологическому извращению. Дождавшись, пока все мужчины в доме уснут, она переоделась в ванной комнате перед зеркалом, расчесала волосы, подкрасила ресницы и губы… Ну чем не итальянка? Разве что со светлыми волосами… Белая шелковая блузка подчеркивала белизну ее кожи, а красная юбка с оборками плотно стягивала талию, расширяясь книзу. Жалко, что не было бархатного узорчатого жилета… И чулки белые она успела прикупить в городе, в аэропорту, когда только прилетела из Симферополя…
Накинув шубу, она выбежала из дома и уже очень скоро запыхавшаяся стояла на крыльце больницы.
Ошеров встретил ее в белом хлате, как и было условлено.
– Можно я буду тебя называть Юрием Григорьевичем, как будто я – твоя пациентка, хорошо?
Она вошла за ним в больницу и заметила, как он запирает ее изнутри.
– Вот это правильно… Как-то спокойнее будет…
В кабинете она, не снимая шубы, уселась к нему на колени и поцеловала его в губы.
– Я нравлюсь тебе? – спросила она, едва дыша.
– Очень…
– Тогда ты должен меня полечить… немного… – Она распахнула на груди шубу и расстегнула блузку так, чтобы он ПОКА ничего не понял. Пока он целовал ей обнаженную грудь, она взъерошила ему на голове все волосы…
– Почему вы не уехали в город, доктор? Переезжайте к нам, мы будем встречаться почаще… В вас есть нечто такое, чего нет в других мужчинах… Вы не хотели бы меня осмотреть?
Она выскользнула из его объятий и, заметив, что он уже возбужден и что глаза его просят ее об одном, скинула шубу и забралась на гинекологическое кресло…
– Ну как я вам? Это ничеого, что я в ботинках? Они же не помешают осмотру?
Ошеров подошел к креслу, положил руки на согнутые колени Наталии и замотал головой, словно пытаясь протрезветь…
– Ты сводишь меня с ума… Я никогда еще никого не хотел так, как тебя…
– А я знаю… Просто мы с тобой похожи… ну же, раздевайся…
Но он, подняв подол ее длинной красной юбки, пожал плечами:
– А это что еще такое?
– А это тот костюм, в котором была убила Лариса Ванеева… Ну, не будь букой, давай поизвращаемся… Представь, что я – это она… Она же тебе всегда нравилась… Жаль, что ее убили… Зато я знаю, что убийцу уже нашли… Скажи, который час?
– Четыре, – снова пожимая плечами, ответил Ошеров. – А что?
– А то, что именно в четыре его повезут в тюрьму… так что ваша Вязовка избавлена от маньяка…
– И кто же это?
– А ни действовали оба: и Аржанухин, и Ванеев… Каждый развлекается, как может… А мы с тобой здесь, где пахнет лекарством и где я хочу тебя все больше и больше… Или тебя смущает эта юбка?
– Нет-нет, что ты… Подвинься немного сюда… Вот так…
Спустя полчаса она привела себя в порядок, сняла порванные чулки и бросила их в корзину для мусора.
– А теперь подлечи мое горлышко… Пока я к тебе, ой, вернее, к ВАМ бежала по снегу, простыла… Где тут ваша дурацкая трубка, доктор, чтобы я в нее подула… Вернее, подышала…
Ошеров, разомлевший, повел ее в соседнюю комнату, «процедурную», где стоял прибор для прогревания горла.
Теплый воздух щекотал горло… Наталия, обхватив губами прибор, сначала несколько минут молчала, а потом, отстранившись от аппарата, облизала пересохшие губы и расхохоталась:
– По-моему, это очень эротичный прибор… Тебе он ничего не напоминает?
И вдруг она услышала музыку.
И ноги ее начали выбивать чечетку… Она скакала с широко раскрытыми безумными глазами по процедурной, уперев руки в бока, и приплясывала, как сумасшедшая…
Ошеров сидел напротив нее на высоком белом стуле, бледный и мастурбировал. Он закрыл глаза и открыл их, когда услышал:
– Вот так ты, скотина, – Наталия продолжала прыгать и извиваться всем телом, – издевался над Ларисой и Любой, а потом и над Люсей… Ну как, тебе хорошо? И столько смертей только лишь ради того, чтобы удовлетворить твой отросток? Не слишком ли дорогое удовольствие? А теперь останови меня! – закричала она, – немедленно! Только ты знаешь, как это можно сделать… Ну же!
Но он и не пошевелился… Он смотрел, как она пляшет и знал, что еще немного и наступит конец, пик его наслаждения был уже близок… Музыка звучала все громче и громче… Но не собирался останавливать эту красивую и сексуальную женщину, которая скакала перед ним в развевающейся красной юбке, которая красным пламенем бушевала в его воспаленном мозгу… Он останвил только одну женщину, и она осталась жива… Но она оказалась слишком умна, чтобы ей оставаться и дальше в живых… Поэтому она сейчас тоже пляшет, пляшет свой последний танец в жизни… А дети спят и ничего не слышат. Ольга просто затанцуется до смерти и умрет от разрыва сердца, как Лариса и Люся – две милые и красивые женщины, которые бы никогда не отдались ему добровольно… Но вот подлечли горлышко и сразу захотели его, и не только его… Женщина в таком состоянии способна удовлетворить всех вязовских мужиков… А вот Люба оказалась крепче, здоровее других… Она все поняла и начала его оскорблять… И хотя она ушла от него, находясь в глубоком трансе, она могла утром, прийдя в себя, все рассказать Аржанухину… Поэтому пришлось бежать за ней огородами, чтобы перехватить ее у крыльца, втолкнуть в дом и зарезать ее же собственным кухонным ножом… А Аржанухина, залезшего в дом, как вор, пришлось ударить по голове пепельницей…
Наталия истошно кричала, умоляя его остановить ее… И ее крики, тот пот, который струился по ее лицу и груди, и ее разметавшиеся волосы и непристойные скачущие движения, мельканье красных оборок и голых бедер – все это привело, наконец, к его оргазму…
Приведя в порядок брюки, он посидел еще некоторое время на стуле, расслабленный и счастливый, пока не обнаружил, что стало необыкновенно тихо.
Музыка уже на звучала. Хотя кассета расчитаа на большее время…
Он открыл глаза и увидел Наталию, сидевшую в шубе за столом и курившую сигарету.
С кончика ее носа свисала капелька пота. Волосы, влажные и тяжелые вились по груди.
Медленным движением она потушила сигарету, сняла пластмассовую трубку с прибора, при помощи которого четверть часа назад «лечила» горло и достала с самого дна круглую жестянку из-под монпансье. В ней лежало несколько карамелек. Яд, помещенный в аппарат, который должен был распылять его и через поток воздуха всасываться в кровь, был надежно спрятан, а вместо него лежали безобидные леденцы.
